О.Л. Крыжановский: Воспоминания об Андрее Федоровиче Каменском

Активная переписка редакции сайта с его авторами и посетителями (2000 тысячи отправленных и столько же полученных писем за 5 лет) приносит иногда неожиданные и очень ценные плоды. Так была установлена связь с Валерием Николаевичем Марчуком из Перми. Вот отрывок из его первого письма (от 14 мая 2004 г.):

Неопубликованный очерк Олега Леонидовича я выслал, попросил поделиться материалами и в ответ получил фотографию А.Ф.Каменского из старой газеты, а в благодарственном письме (от 17 мая 2004 г.) была интересная дополнительная информация:

Казалось, что история, начавшаяся с неопубликованного очерка Олега Леонидовича, на этом закончилась. Но 6 декабря 2004 г. от Валерия Николаевича пришло еще одно письмо и в нем бесценные реликвии - хорошая фотография Андрея Федоровича Каменского и копия письма Олега Леонидовича к матери Андрея Федоровича. Письму уже полвека. Бумага пожелтела, но почерк О.Л. не менялся с годами и каждый, кому выпало счастье переписываться с ним, узнает его и наверняка так же, как и я, взволнуется.

Хотя Андрей Федорович немного занимался жуками, но все же у него есть публикации по жесткокрылым, а главное - он был настолько незаурядным энтомологом, что прочесть о нем будет интересно и полезно всем колеоптерологам. Поэтому мы помещаем ниже очерк Олега Леонидовича и иллюстрируем его изображениями, присланными Валерием Николаевичем.

А.Л. Лобанов, декабрь 2004 г.

     В безвременно оборвавшейся, но удивительно яркой жизни
Андрея Федоровича Каменского сконцентрировались лучшие черты
предвоенного поколения русской научной интеллигенции.
     Родился он 10 ноября 1916 г. в Нижнем Новгороде и происходил
из очень состоятельной семьи. Его отец, умерший в начале 20-х
годов был владельцем пароходства. После революции семья переехала
под Москву и мать Ольга Ивановна начала служить бухгалтером в
психиатрической лечебнице "Белые берега" (отец тяжело болел). Она
была хорошим работником, занимала скромную должность, и поэтому
не привлекала внимания. После смерти отца семья переехала в
Москву и там О.И. стала работать в Третьяковской галерее,
сделавшись позднее заместителем главного бухгалтера. Это
позволяло жить и воспитывать детей - Андрея и его сестру Алю,
которая была на 14 лет старше. В начале 20-х годов она училась
искусствоведению, а потом много десятилетий проработала в
Третьяковской галерее - сначала как экскурсовод, а позже как
научный сотрудник. Жили они в двух комнатах коммунальной квартиры
деревянного двухэтажного дома в одном из замоскворецких
переулков. Там еще в 30-х годах был садик, росли большие кусты
сирени и можно было найти кое-какие виды насекомых, порой не
частые. Кроме О.И. и детей в семье жила их бывшая гувернантка,
старенькая обрусевшая француженка - ее прозвали "Maselle". После
начала войны ее "на всякий случай" выслали и она не возвратилась.
     Андрей рано научился читать. Уже в детстве он полюбил жизнь
природы, в частности - насекомых. В 1928 г., живя летом под
Малоярославцем, он стал собирать жуков, а осенью начал ходить в
кружок при Зоологическом музее Московского университета, который
вела Мария Александровна Кожевникова, жена проф. Г.А.Кожевникова,
организатора и многолетнего директора этого музея, первого
заведующего кафедрой зоологии беспозвоночных. В этом кружке я и
познакомился с Андреем. Он был на полтора года старше меня, хотя
по школе мы шли параллельно (в 4-м классе 1928-29 учебном году).
Под влиянием Андрея я тоже стал коллекционировать жуков.
     Мария Александровна очень интересно вела занятия кружка,
обращая особое внимание на распространение и образ жизни
животных. Любопытно, что на десять лет раньше в этом же кружке
занимался А.А.Захваткин (в те годы Алик Захваткин). Наша группа в
эти месяцы (ноябрь 1928 - май 1929 г.) занималась млекопитающими
и вместе с Андреем и еще двумя мальчиками "закончила курс".
Разъехавшись на лето, мы собирались встретиться осенью и
продолжить с М.А. занятия по птицам. Но когда мы в сентябре
пришли в Музей, то узнали, что она скончалась от рака, а наш
кружок распался.
     Но Андрей и я решили, что будем сами продолжать свои занятия
при музее, обращая внимание на насекомых, особенно жуков. Знали
мы пока очень мало, но все же с увлечением читали доступные нам
книги, прежде всего Фабра и том Брэма, посвященный насекомым (в
обработке Ташенберга). Не очень успешно, но настойчиво мы также
пытались определять наши сборы жуков по музейной коллекции. Так
прошла осень, а в начале зимы нам посчасливилось познакомиться с
Константином Владимировичем Арнольди и начать заниматься
энтомологией под его руководством. В течение трех лет Андрей
вместе с автором этих очерков регулярно занимался с К.В. мы
слушали его рассказы об экспедициях, смотрели коллекции музея, а
главное - определяли жуков разных семейств под его строгим, но
необыкновенно доброжелательным руководством. Весной и осенью мы
ездили с ним на энтомологические экскурсии и все, что собирали,
должны были определять хотя бы до рода, а нередко и до вида.
Определение велось с помощью "Определителя жуков" Г.Г.Якобсона и
так называемого "Желтого определителя" насекомых под редакцией
И.Н.Филипова; ошибки в определении мы должны были исправлять.
     Занятия с К.В.Арнольди продолжались до 1932 г., а постоянную
научную связь с ним Андрей поддерживал до конца жизни. Уже в эти
годы начали складываться его научные интересы. Он стал заниматься
систематикой пластинчатоусых, заинтересовался исследованиями
изменчивости, проблемами зоогеографии и экологии.
     В конце 1932 г., когда Андрею исполнилось 16 лет, он принял
решение уйти из школы. Это обусловливалось его крамольным
социальным происхождением, которое не давало ему возможности
закончив среднюю школу поступать в университет. Чтобы иметь эту
возможность нужно было прежде всего заработать трудовой стаж.
Первым шагом на этом пути стала работа в инсектарии Московского
зоопарка. Там в это время велись исследования биологии и
хозяйственного значения северного оленя, а первостепенным
вредителем оленеводства был его кожный овод. Образ жизни и
условия обитания этого насекомого было тогда едва известно. Для
работы по оводу создали краткосрочные курсы на основе известного
"Кружка юных биологов зоопарка" (КЮБЗ) и группы студентов. В них
включили и Андрея.
     Весной 1933 г. он уехал в одну из экспедиционных групп,
изучавших овода. Работа велась в тундре Тазовского полуострова
(восток Ямало-Ненецкого округа). Чтобы попасть из Тюмени на место
работы им с товарищами пришлось долго плыть в рыбачьей лодке по
Туре, Тоболу и Иртышу, затем на пароходе по Оби до Салехарда, на
шаланде в Ныду и наконец вглубь полуострова. Там, в очень трудных
условиях, кочуя вместе с ненецким стойбищем, он много сделал для
исследования этого опаснейшего вредителя оленеводства. Выехал
обратно он уже зимой по санному пути, сначала на оленях (причем
приходилось ночевать в снегу при 40-55 градусах мороза), потом,
от Салехарда, на лошадях, наконец от Тобольска до Тюмени на
грузовике. Вернулся он окрепший и возмужавший, с морозным загаром
на слегка обмороженном лице. Ему тогда едва исполнилось 17 лет.
     Закончив свою часть обработки результатов экспедиции и сдав
отчет, Андрей в 1934 г. перешел лаборантом в Зоомузей
Университета, где его уже знали и ценили. Он проработал там до
1938 г., а вечерами учился (до 1937 г.) на рабфаке - аналоге
современной вечерней школы. В 1938 г. он поступил на 1-й курс
биофака Московского университета.
     Годы работы в Зоомузее были периодом быстрого научного роста
Андрея и становления его научной квалификации.
     В частности, в это время он под руководством К.В.Арнольди
подготовил две серьезных статьи. Первая из них, опубликованная
еще до поступления в университет (Каменский, 1937) -
монографическая обработка трудных в таксономическом отношении
видов навозников рода Chironitis, обитающих в СССР и Западной
Европе. Эта статья, выполненная на большом коллекционном
материале, была одной из первых работ по палеарктическим
пластинчатоусым, построенных на политипической концепции вида, с
широким использованием структуры гениталий и с учетом
аллометрической изменчивости вторичных половых признаков. Это
было вполне зрелое исследование, стоявшее (конечно, на тогдашнем
уровне) на передовых рубежах энтомологической систематики,
тщательно оформленное, образцовое по языку и ясности мысли. К
сожалению статья появилась в малораспространенном издании и
поэтому осталась недостаточно известной специалистам.
     Ее логическим продолжением стала вторая статья (Каменский,
1939), посвященная диморфизму самцов надсемейства Lamellicornia
(= Csarabaeoidea) - Lucanus cervus, Oryctes nasicornis и видов
рода Chironitis. Диморфизм этот рассматривался в ней как
результат аллометрической изменчивости вторично-половых структур.
Работа эта, имеющая несомненное общебиологическое значение, была
закончена, когда А.Ф. уже стал студентом, и получила премию на
конкурсе студенческих научных работ биологического факультета МГУ
в 1939 г.
     Важной вехой на научном пути А.Ф. явилось то, что еще в
конце 1934 г. он под руководством А.А.Захваткина начал работу по
изучению амбарных (тироглифоидных или акароидных) клещей. Летом
1935 г. ему удалось в Башкирии обнаружить в природных условиях
ряд видов клещей, считавшихся ранее специфическими обитателями
зернохранилищ. Изучал он также форетическое расселение гипопусов
клещей на теле жуков - пластинчатоусых, чернотелок, жужелиц и др.
     Андрея связывали с А.А.Захваткиным не только отношения
ученика с руководителем, но и дружба. В их характере и судьбе
было много общего: оба они вышли из интеллигентных семей и в
связи с этим имели сложности с "социальным происхождением", оба
рано начали работать в энтомологии, оба обладали широким
кругозором интересов, оба превосходно рисовали, оба были ярко
талантливы и самозабвенно преданы науке.
     Студенческие годы - с 1938 по 1941 г. - были временем
полного расцвета способностей Андрея. Уже на 1-м курсе он обратил
внимание преподавателей и студентов редким сочетанием научного
таланта, работоспособности, организаторской жилки, твердого и
доброжелательного характера. В середине 1-го курса его избрали
членом факультетского бюро студенческих научных кружков (говоря
современным языком - студенческого научного общества). Весной
1940 г. второкурсник А.Каменский стал председателем этого бюро, а
с осени 1940 г. был избран членом факультетского комсомольского
бюро. Ему был свойственен безупречно серьезный и деловитый стиль
работы, начисто лишенный того, что позже стали называть
показухой. Под его руководством (и конечно, при участи членов бюро
профессоров Е.С.Смирнова и А.Н.Формозова) научные кружки биофака
вышли на первое место в университете. Не случайно в 1940 г.
Андрей стал одним из первых студентов биофака МГУ, получивших
высшую в то время персональную стипендию - сталинскую.
     В 1938 г. он женился на своей однокурснице Ирине
Владимировне Каменецкой, дочери преподавателя географии. Своей
специальностью она избрала геоботанику и вместе с Андреем
участвовала в одной из его экспедиций в 1940 г.
     С лета 1939 г. А.Ф. начал полевые работы в Наурзумском
заповеднике (северо-запад Казахстана), который тогда был тесно
связан с московским биофаком. Основной темой этих исследований
была экология тироглифоидных клещей. Андрей с большой полнотой
подтвердил данные А.А.Захваткина и З.С.Родионова и еще раз
доказал, что клещи отнюдь не должны рассматриваться только как
"амбарные", а тесно связаны с биоценозами степи, прежде всего с
норами грызунов. Наряду с этим был выяснен длинный ряд насекомых
и позвоночных (как зверей, так и птиц), переносящих на себе
гипопусы клещей.
     Его наблюдения вновь доказали необходимость полной
перестройки ранее разработанного комплекса мероприятий по борьбе
с этими важнейшими вредителями запасов. По результатам этих и
более ранних исследований были опубликованы две статьи
(Каменский, 1940а, 1940б и его газетная публикация). Андрей
получил за них 1-ю премию на конкурсе студенческих научных работ
весной 1940 г. Уместно отметить, что ее автор был тогда лишь на
2-м курсе, а в числе участников конкурса преобладали дипломники.
     Параллельно с изучением клещей, он выполнял также
разностороннюю фаунистическую работу по жукам и цикадовым
(последнюю группу он собирал по просьбе А.А.Захваткина). Летом
1940 г. работа в Наурзуме была продолжена и еще расширена. За два
года Андрей собрал и обработал огромный подробно
документированный фаунистический материал. Он послужил основой не
только для зоогеографической характеристики фауны, но и для
постановки принципиально важного вопроса о соотношении низших
зоогеографических подразделений с биоценотическими комплексами, и
локальных фаун - с биоценозами. В итоге к весне 1941 г. была
написана большая статья, увидевшая свет уже после гибели автора
(Каменский, 1949) и доныне сохранившая значение одного из первых
и наиболее важных трудов по экологии и фауне насекомых степей
Казахстана. Еще позже (Каменский, 1985) были опубликованы его
обогнавшие свое время мысли о соотношении эволюционных и
экологических подходов при биогеографических исследованиях. К
сожалению, эта интереснейшая работа увидела свет в то время, когда
эти соотношения уже неоднократно обсуждались. Однако и теперь она
заслуживает внимания, в особенности по продуманности, четкости и
краткости, с которой Андрей сформулировал свою концепцию.
     В начале июня 1941 г. А.Ф. в третий раз выехал в Наурзум
вместе со своим другом и однокурсником И.И.Лапшовым (впоследствии
ставшим танкистом и погибшим под Сталинградом). 22 июня нападение
фашистской Германии прервало их работу. Как студенты 4-го курса
они имели отсрочку от призыва, но поспешили в Москву. Там Андрей
вел большую организаторскую работу, активно участвовал в
факультетской команде ПВО, а одновременно начал (по инициативе
Е.С.Смирнова) заниматься медико-энтомологическими исследованиями
оборонного значения. Ему предлагали бронь, чтобы сохранить
талантливого ученого.
     Но в октябре 1941 г. в грозные дни гитлеровского наступления
на Москву, Андрей вступил добровольцем в так называемый "полк
московских рабочих". В ноябре-декабре он участвовал в боях на
подступах к Москве. Он имел экспедиционный опыт, был хорошим
лыжником и стал умелым солдатом. В январе его произвели в
сержанты. В это время их соединение - 1-ю Ударную армию -
перебросили на Северо-Западный фронт, где тогда наши войска
стремились окружить германскую 16-ю армию (точнее два ее сильных
корпуса), находившихся в районе Де??? [в рукописи неясно...] Там
Андрей попал в лыжную бригаду, которую (вместе с другой) готовили
для наступления. 22 февраля он написал жене последнее письмо. Она
еще в сентябре выехала в эвакуацию вместе с тяжело больным отцом,
в первых числах октября родила сына, а через несколько дней его
потеряла. В этом письме Андрей пытался ее поддержать.
     А на следующий день, 23-го, он был убит близ населенного
пункта Молвотцы (к югу от Старой Руссы). Помимо официальной
похоронки Ирина получила письмо от одного из товарищей Андрея,
раненного рядом с ним.
     Позже я случайно выяснил подробности этого боя. Дело в том,
что летом 1942 г., окончив военное училище, я был направлен на
Северо-Западный фронт и вскоре назначен в штаб авиационной
дивизии. Позже один из моих сослуживцев по штабу, умный и
грамотный офицер, рассказывал мне некоторые эпизоды боевых
действий на этом фронте. В частности, рассказал о том, как 23
февраля - в праздничный "день Красной Армии" - некий генерал,
командовавший под Молвотцами решил отметить славную дату. В
спешке и без подготовки он бросил обе бригады в наступление на
сильную и не подавленную немецкую оборону. Шквальным пулеметным и
минометным огнем две трети наступающих были убиты или ранены, а
наступление сорвалось.
     После войны Ирина рассказала мне, что погиб Андрей под
Молвотцами и сообщила дату смерти. Стало ясно, что он был убит в
результате одного из многих наступательных боев 1941 и 1942 годов, 
которые не были подготовлены и оканчивались ненужными тяжелыми потерями.
     На этом рассказ о работе и смерти Андрея Федоровича
Каменского можно было бы кончить. Но вероятно нужно написать о
нем, как человеке. Его основными свойствами были: яркий ум,
редкие целеустремленность и работоспособность, умение выбрать в
работе главное и методически довести дело до конца. Товарищи
говаривали, что он "уже родился доцентом". Энтомология была делом
его жизни и он относился к ней с подлинной страстью. В то же время
он отнюдь не был сухарем, - живой и остроумный, он ценил шутку,
хорошо знал литературу, в частности русскую поэзию, хорошо читал
стихи, любил театр. Был он также превосходным спортсменом,
всерьез занимался слабо развитым в те годы горно-лыжным спортом,
а летом очень любил рыбную ловлю спинингом.
     Образ Андрея Каменского, талантливого ученого, человека в
лучшем смысле слова, навсегда памятен для тех, кому
посчастливилось его знать. Он, несомненно, сделал бы очень много,
если бы остался жив. Но и того, что он успел сделать, достаточно,
чтобы его имя вошло в историю отечественной энтомологии.

Письмо О.Л. Крыжановского матери А.Ф. Каменского

Очерк о А.Ф. Каменском, приуроченный к 90-летию со дня рождения и содержащий список его публикаций, был опубликован
в электронном энтомологическом журнале "ENTOMOLOGY INFO":
http://entomology.ru/main_menu/news/20061110.htm

Основные сведения из этого очерка воспроизведены у нас на веб-страницах "К 90-летию со дня рождения А.Ф. Каменского" и "Список научных работ А.Ф. Каменского".