|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
Жук-олень интересовал меня, сколько я себя помню. Еще в детстве я помногу раз перечитывал статью в Красной книге СССР, посвященную этому жуку. Не раз я слышал о том, что раньше этих жуков можно было встретить в ближайшем Подмосковье, где сам я в то время проживал. Но ни в одной из своих экскурсий мне не удавалось его обнаружить. Мною, наверное, были обследованы все старые дубы в южном, юго-восточном и северо-восточном направлениях Московской области в радиусе 50-75 км от Москвы, но все мои попытки были тщетными. Не встречал я его ни в старых дубравах Гомельской области в Белоруссии, куда регулярно выезжал летом, ни в Воронежском заповеднике, поразившем меня огромными древними дубами в 3-4 обхвата. Между тем решимость моя, во что б это ни стало найти жука-оленя и понаблюдать за ним в природе, только крепла.
Вдохновившись рассказом Л. Семаго "Жук-олень в Шиповом лесу", я решил поехать туда и посмотреть, как сейчас там обстоят дела. Несмотря на то, что было уже 11 июля, а массовый лет жуков происходит в мае-июне, я стал собираться в дорогу. 12 июля вечером я был на месте. Еще на подъезде к лесу я был поражен его размерами. Лес простирался, казалось, во весь горизонт. Впечатление усиливалось тем, что находится он в зоне лесостепи и окружен достаточно безлесным и, в основном, освоенным под пашни пространством.
Первым моим впечатлением после того, как я въехал в лес по дороге из д.Ерышевки в д. Воронцовку, проходящей через лес насквозь, было легкое разочарование. Дело в том, что в южной части массива, по которой проходит дорога, лес состоит в основном из ольхи, клена и дуба примерно в равных соотношениях, причем последний в большинстве случаев отнюдь не поражал богатырскими размерами, и на вид ему было не более 50 лет. Лишь отдельные деревья походили на 100-150 летние. Одним из приятных сюрпризов оказалась, как ни странно, освоенность леса. Довольно широкие просеки, со следами многократных поездок по ним на тракторах позволяли местами продвигаться по ним даже на иномарке, что в России является роскошью даже для деревень, не говоря уж о лесных массивах. На одной из таких просек решено было заночевать. К счастью с погодой повезло, и маслянистая почва не слишком мешала продвижению, как это часто бывает в Черноземье. Воздух в лесу казался очень густым, сладковатым. Почти сразу автомобиль был атакован крупными оводами, привлекаемыми теплом нагретого салона. Когда я сидел в машине, то создавалась полная иллюзия, что кто-то швыряет в стекло небольшие камни.
Едва я успел выйти из машины, как прямо передо мной появилась и начала выписывать круги бронзовка Cetonia aurata, влекомая скорее всего автомобильным освежителем. Я счел это хорошим предзнаменованием. Кстати, этот вид в Шиповом лесу можно отнести к массовым, поскольку наблюдал я его в количествах, не виденных мною ранее нигде. За несколько дней мне попалось несколько десятков экземпляров бронзовки золотистой.
Однако вечер того дня готовил мне разочарование. Сколько ни всматривался я в серо-сизые сумерки, сколько ни напрягал зрение, мне так и не попались "крупные крылатые силуэты, в которых не вдруг-то угадываются летающие жуки". Второй неприятностью стало полное отсутствие на специально заготовленных, привезенных и развешанных на стволах деревьев "медовиках" какой-либо живности. Бронзовок к этому времени ожидать было уже поздновато, но для рогачей вроде бы в самый раз. В общем, ни на одном из "медовиков" не оказалось даже захудалой совки, ни то что жука. Анализируя этот промах, я решил, что виноваты сильная влажность и прохлада в лесу, мешающие распространяться запаху, или, что более вероятно, неподходящий состав пахучей смеси. По-видимому, у рогачей специфический вкус к дубовому соку, хотя в неволе они активно пьют раствор меда, сахара или высасывают фрукты. Тут, кстати, хотелось бы поделиться одним наблюдением. Много раз я читал, что соком питаются только самцы. При содержании в инсектарии мною было отмечено, что самки пьют раствор сахара в тех же количествах, правда лишь в тех случаях, когда самец подпускает их к поилке.
Проснувшись утром и убедившись, что "медовики" по-прежнему пусты, я решил прибегнуть к более радикальному способу составления фаунистического списка местных жесткокрылых, а именно - пройтись вдоль дороги, пристально смотря под ноги. Не секрет, что обочины дорог, на которых есть хоть какое-то движение, бывают порой более показательны, чем естественные биотопы, и если бы не повреждения насекомых, такой способ "лова" опередил бы многие прочие по эффективности. Мои старания были вознаграждены уже через 3 минуты, когда я нашел первую раздавленную самку жука-оленя, самца оленька Dorcus parallelopipedus и пару бронзовок Cetonia aurata. Пройдя расстояние, равное примерно полутора километрам, я обнаружил 3 самцов и 2 самок Lucanus cervus, несколько Cetonia aurata, двух навозников Geotrupes stercorarius и множество вполне живых жужелиц Carabus cancellatus, высверкивающих бронзой на песке обочины.
Но все-таки хотелось увидеть живого жука-оленя, и решено было искать более сухие и светлые участки леса, где к тому же были бы старые дубы. Все это было найдено в окрестностях д. Козловка, недалеко от лесоцеха. Тут хотелось бы сделать небольшое отступление на тему "краснокнижности" и лимитирующих факторов. В старом, как сама Красная книга, споре между энтомологами-коллекционерами и защитниками природы о том, вредит ли сбор насекомых для частных коллекций выживаемости вида, я, пожалуй, окажусь на стороне первых и наглядно проиллюстрирую свои соображения на примере жука-оленя. Один коллекционер (не путать с дельцами от энтомологии, коих у нас в стране практически нет вовсе) может собрать десятки экземпляров вида, чего ему, как правило, хватает для удовлетворения своих потребностей, а так же потребностей всех его знакомых. Всего за час поисков, мне удалось обнаружить останки 30-40 самцов жука-оленя, съеденных птицами, свидетельством чего являются "залежи запчастей" рогачей в лесной подстилке под дубами, на которых висят скворечники. И это всего 3-4 дерева. Теперь представьте количество деревьев и птиц в лесу, и самые маниакальные коллекционеры покажутся невинными чудаками, скорее оберегающими природу, нежели наоборот. Ведь не секрет, что именно энтузиасты-коллекционеры-натуралисты-любители природы (всех их я ставлю в один ряд из-за крайней общности интересов) - это те люди, которых реально волнуют проблемы, связанные с экологией, биоразнообразием и в конечном итоге с численностью видов. Ни разу в жизни я не встречал коллекционера, который сказал бы: "Мне все равно будет ли существовать этот вид, но последнего его представителя я загублю в морилке". Но все же Красная книга - это закон, и, как любой закон, его не стоит нарушать. Примерно такие мысли роились в моей голове, когда я смотрел на громыхающие по пыльной дороге прицепные грузовики, свозящие толстенные бревна в сторону лесоцеха. Честно говоря, я ничего не смыслю в лесоведении, поэтому от каких-либо комментариев к этому факту воздержусь.
Итогом моей экскурсии по широченной просеке, была находка двух самок и двух самцов жука оленя. Сначала мною были обнаружены две, в буквальном смысле, бегущие по дороге самки. Затем на старом дубе, почти у самого его основания был найден один самец, и чуть выше на том же стволе второй. Оба жука выглядели, как бывалые ветераны, потрепанные в боях. Их надкрылья, головы и даже мандибулы были продавлены и кое-где даже пробиты. Больше всего при этой долгожданной встрече меня удивило, что как только я, преодолев все попытки самцов, отделил их от дерева, они, вопреки своему воинственному виду, прикинулись чуть живыми. По ним, конечно, нельзя было сказать что они полностью мертвы, но было заметно, что жуки "замерли" расставив огромные челюсти, лапки и усики. Однако вскоре после помещения в садки, оцепенение сошло с них и они обнаружили такую прыть, которую можно было бы ожидать скорее от жужелиц, чем от массивных рогачей. Многие трухлявые пни были разрыты вместе с землей вокруг них, что наводило на мысль о еще одном естественном враге жука-оленя - кабане.
По приезде в Москву мои жуки-олени прожили в инсектарии еще несколько недель. За это время они спаривались, вели себя активно вне зависимости от времени суток, питались, пили капли воды. Самцы, как и в природе, умерли уже через неделю, самки жили до конца июля. После этого они зарылись в субстрат, как, впрочем, они делают постоянно, и пропали на долгое время. Зная об особенностях содержания в исскуственных условиях близкородственного вида Lucanus maculifemoratus, я понял, что такое долгое отсутствие - признак того, что самки откладывают яйца и вслед за этим погибают. Исследовав через неделю инсектарий, я обнаружил, что самки выгрызли в находящейся в инсектарии дубовой коряге ходы-камеры и после откладки яиц погибли.
Разведение жука-оленя в искусственных условиях осложняется длительным сроком личиночного развития (4-6 лет), что, к сожалению, делает этот вид малопривлекательным в плане содержания по сравнению со многими экзотическими жуками, к которым в последнее время проснулся неподдельный интерес как к домашним питомцам. Несмотря на это, есть надежда, что вид выживет, о чем свидетельствуют участившиеся находки жука-оленя и даже вспышки его численности, последовавшие после многолетнего снижения ее с середины прошлого века.
В.В. Селянин
Август 2005 г.