АРБОВИРУСНЫЕ ИНФЕКЦИИ, ПЕРЕДАВАЕМЫЕ КОМАРАМИ ЗАПАДНОЙ СИБИРИ

О.Б. Калмин

ФГУН Омский НИИ природно-очаговых инфекций Роспотребнадзора, 644080, Россия;

 e-mail: korallo@omskcity.com

На территории Западной Сибири установлено около 40 видов и подвидов кровососущих комаров. Часть западносибирских видов кровососущих двукрылых имеет тесные трофические связи с птицами и млекопитающими одновременно, что обуславливает их роль как в циркуляции арбовирусов в природе, так и в передаче вирусов человеку от инфицированных сочленов очаговых биоценозов. В западносибирском регионе гнездятся 302 вида перелетных птиц. Сектор их разлета на зимовки простирается от Британских островов на западе до тихоокеанского побережья на востоке. Район зимовок включает территории, где возможен контакт птиц с арбовирусами, не эндемичными для Западной Сибири (Юрлов, 1972).

В 1988–1995 гг. в результате массового вирусологического обследования кровососущих двукрылых в Западной Сибири и Алтайском крае (197543 экз. имаго, 2200 куколок и 1600 личинок комаров, 2709 имаго мошек, 6400 имаго мокрецов) нами были изолированы 18 штаммов вирусов серогруппы калифорнийского энцефалита (КСГ), 9 – вируса клещевого энцефалита (КЭ) и 6 – омской геморрагической лихорадки (ОГЛ) (Калмин и др., 1998). Штаммы вируса ОГЛ изолированы в 1991 г. из комаров только в пределах ареала ОГЛ, и только на тех водоемах, где проходили эпизоотии ОГЛ среди ондатр в 1988–1991 гг. Участие комаров в эпидемическом процессе, вероятно, ограничивается латентной иммунизацией населения вирусом ОГЛ. Роль кровососущих комаров в эпидемическом и эпизоотическом процессах КЭ остается также неясной, однако сообщения об их спонтанном носительстве вируса КЭ имеются (Skierska, 1959; Гильманова и др, 1963; Переверзев и др., 1990).

Штаммы вирусов КСГ (антигенно близкие вирусам Инко и зай­ца беляка) изолированы в основном от самок кровососущих ко­маров массовых видов рода Aedes, активно нападающих на челове­ка. В полевых экспериментах с реактивными животными (сентине­лями) показано наличие трансмиссивной передачи вирусов КСГ, сопровождающейся заболеванием с летальным исходом. Вирусофор­ность кровососущих комаров (КСГ) на данной территории состав­ляет в среднем по лесной зоне 0.04-0.08%, в лесостепи – около 0.02%, в степи – не более 0.01%, что отражает общую тенденцию активности вирусов данной серогруппы в пределах различных ландшафтных зон равнинных территорий России. При этом вирусо­форность комаров в биотопах различного типа в пределах лесо­покрытой территории юга Западной Сибири варьирует в широких пределах – от 0 до 0.7% (Бусыгин и др.,1996).

В последние годы установлена интенсивная циркуляция вирусов КСГ на территории СНГ, в отдельных сообщениях показана их роль в патологии человека (Колобухина и др., 1992, 1998). Всего нами на лихорадки КСГ ретроспективно обследованы 883 сельских жителя юга Западной Сибири, поступавших в ЦРБ в периоды массового лета кровососущих комаров. Отбирали предпочтительно больных с подозрением на острую нейроинфекцию (КЭ?), а также явлениями общемозгового синдрома и (или) лихорадкой неясной этиологии. Использовали тест-системы МАС-ELISA (ИФА) для определения специфических Ig-M антител с целью ранней (первые 3–5 дней заболевания) диагностики КЭ и лихорадок КСГ: Укуниеми, Батаи, Тягиня, Инко и зайца беляка (Институт вирусологии РАМН), РСК с сахарозо-ацетоновыми антигенами из местного штамма КСГ, выделенного нами в 1989 г. из комаров, собранных в Новосибирской области.

Нами впервые получены данные, свидетельствующие об эпидемическом проявлении очагов вирусов КСГ (включая клинически выраженные формы инфекции) на территории юга Западной Сибири. В Омской области при скрининге сывороток 557 больных у 18 обнаружены Ig-M, специфичные к вирусу зайца бе­ляка, у 3 – к вирусу Укуниеми, у 7 – к вирусу Инко, у 7 – к вирусу Тягиня и у 1 – к вирусу Батаи. Ранее проведенные исследования сывороток крови температу­рящих больных из лесостепных районов Омской области позволили выявить в РТНГА суммарные антитела в титре 1:8 – 1:32 к вирусам Укуние­ми, Тягиня, Ченуда в 2.4%, 3.8% и 5.5% случаев соответственно (Лебедев и др., 1974). В Новосибирской области исследована 181 сыво­ротка крови от больных мужчин с лихорадкой неясной этиологии (охотники-промысловики, рыбаки, браконьеры), которые поступали в сентябре 1989–1993 гг. в ЦРБ области. В результате у 11.8% обследованных были выявлены Ig-M, специфичные к вирусам КСГ (Тягиня, Инко и зайца беляка). В Курганской области в РСК с антигеном из местного западносибирского штамма вируса КСГ было исследовано 155 сывороток от 83 больных с лихорад­кой неясной этиологии. У 2 больных было выявлено диагности­ческое нарастание титров комплемент-связывающих антител к дан­ному вирусу в парных сыворотках крови (от 0 до 1:64, от 0 до 1:128). Данные РСК были подтверждены ИФА, выявившим диагности­ческое нарастание Ig-M антител к вирусу Тягиня в динамике заболевания (от 0 до 1:3200; от 0 до 1:6400). В Алтайском крае обследованы 62 больных. У 1 больного выявлена положительная динамика Ig-M антител к вирусу Укуниеми, у 2 – Ig-M антитела к вирусу зайца беляка и у 1 – к вирусу Тягиня.

Вирус лихорадки западного Нила (ЛЗН) впервые в Западной Сибири выделен от гамазовых клещей Eulaelaps stabularis C.L.Koch., перезимовавших в гнезде узкочерепной полевки, и от комаров Aedes flavescens Mull. (Тарасевич и др., 1978). Впоследствии неоднократно выделяли от гамазовых клещей A.casalis и Nenteria sp. из гнезд грачей и гнезд береговой ласточки (Якименко, 1987). С 1976 г. всего были изолированы 7 штаммов, идентифицированных с вирусом ЛЗН существующими на тот период методами (Бусыгин и др., 1996). Регистрация значительной (12.2±1.1%) иммунной прослойки, в том числе высоких титров антител (до 1:80 в РТГА), стабильно выявляемой у перелетных и оседлых птиц (Россолов и др., 1982), свидетельствует о возможности заноса вируса ЛЗН в регион Западной Сибири.

Из 88 сентинелей антитела к вирусу ЛЗН обнаружены нами у 5 (5.7±6.1%). С титром 1:10 у 2, 1:20 у 1 и 1:40 у 2 животных. Из 129 сентинелей антитела к вирусу КЭ обнаружены у 2 (1.5±1.1%). 35 животных обследованы на антитела к ОГЛ, 53 – на антитела к ЯЭ и VEE, 25 – на антитела к WEE, 35 – к EEE и 94 – к вирусу Синдбис с отрицательным результатом.

Из 5995 людей, обследованных нами, в 1986–2003 гг. в РТГА (методика D. Clarke J. Casals, 1958) антитела к вирусу ЛЗН обнаружены у 51 (0.8%), что согласуется с аналогичными исследованиями, проведенными ранее, показавшими размеры иммунной прослойки населения Западной Сибири к вирусу ЛЗН в пределах 1% (Бусыгин, 1975). Таким образом, данные более чем 30-летнего серологического мониторинга в отношении ЛЗН свидетельствуют о постоянном контакте местного населения с этим вирусом в Западной Сибири. Для сравнения – показатели обнаружения специфических антигемагглютининов у населения Астрахани и области за последние 37 лет также практически не изменились: в 1964–1965 гг. – 10.3%, в 1967–1970 гг. – от 4.1 до 16.1%, в 1998 г. – 7.8%, в 1999 г. – 6.9% (Львов, 2000). Уровень иммунной прослойки на данной территории на несколько порядков выше. Тем не менее, эпидемический процесс, обусловленный вирусом ЛЗН, считающимся для Западной Сибири не эндемическим, по-видимому, не ограничивается только случаями латентной инфекции среди населения, на что указывает выявленный нами больной с диагностическим (1-я и 2-я сыворотки 1:40, 3-я – 1:2560) нарастанием титров антител к вирусу ЛЗН в РТГА и находки высоких титров, характерных для переболевших данной лихорадкой.